Вне закона - Страница 38

Человек с ружьем чуть сдвинулся в сторону — «хвостовой стрелок», тот, кто прикрывает отход. Вон короткий взял поводья второй лошади, он ее к нему подведет, пока тот в дверь целится…

Мозаика в голове сложилась. Чужие, не местные, грабанули, скорее всего, банк рулетки. Сейчас уйдут. Не то чтобы мне банк было жалко, но держат его местные, а грабанули чужие. И это уже совсем нехорошо.

Поэтому я вскинул свой револьвер и выстрелил в того, что с ружьем, он сейчас самый опасный. Раз, и тут же взведя курок, второй. «Ругер» брыкнулся в руке, а человек, в которого я целился, дернулся и завалился лицом в крыльцо.

Сутулый выстрелил в мою сторону, сильно промахнулся, пуля ударила в доски у меня за спиной, а я пальнул в него, не промахнувшись, но он не упал, а лишь запнулся и качнулся назад, выстрелил в ответ, но я уже упал на колено и на этот раз очень тщательно прицелился.

Бах!

Противник рухнул навзничь, потеряв шляпу и выронив оружие.

Всадник что-то заорал, испуганно и визгливо, лошадь его даже чуть присела на задние ноги, готовая рвануть с места в карьер, и тут гулкий дуплет из дробовика сбил его с седла. А на крыльцо, переломив ружье и заталкивая новые патроны в стволы, вышел шериф, солидно и осанисто.

На всякий случай отступив за угол, я крикнул:

— Эй, Хадсон, их только двое в зале было?

Я сам видел что двое, и один снаружи, но это был на данный момент лучший способ опознаться.

Хадсон неторопливо повернулся в мою сторону, явно пытаясь разглядеть кто это кричит, но в бой бросаться не собирался. Вместо этого он спросил:

— Это кто там?

— Это я тут, — сказал я, выдвинувшись из-за угла. — Не стрельни, смотри.

— Хорошо, — воде как согласился он.

— Тогда ружье опусти.

— Да выходи уже! — махнул он рукой, но ружье все же опустил.

Тем временем на крыльцо начала выбегать целая толпа посетителей. Выбежал Мартенсен — длинный тощий мужик, который распоряжался игрой. Он тут же подхватил с земли выпавший у всадника мешок. Ну точно банк взяли. Шериф не возражал, потому что с этой публикой деньгам на земле валяться нельзя — сопрет кто-нибудь. Если в карман к тебе здесь не залезут и в дом не вломятся, скорей всего, то на игровые деньги такое благородство не распространяется. Особенно если они уже в наличных и под ногами лежат.

Хадсон сообразил, что «хвостовой стрелок» точно свалил бы его, когда бы шериф вышел на крыльцо. Поэтому преисполнился благодарности и даже угощал меня весь вечер, оплатив счет в баре. Заодно расспросив меня как я догадался, что идет грабеж. После этого он отдал мне все оружие с убитых, попросив продать, а деньги предложил разделить пополам. В общем, еще и заработали чуть-чуть. В общем, с этого и началась наша с Хадсоном дружба. Ну, если и не дружба, то приятельство.

В общем, мне тогда удалось уговорить шерифа проявить минимум здорового любопытства и хотя бы попытаться выяснить где проводил время Пэт Браун. И главное — с кем?

Хадсон выяснил все за два дня. Точнее, потратил он на это, я думаю, не больше часу, просто в первый день о моей просьбе он забыл, а во второй хотел забыть, но я взял да и напомнил. В общем, когда однажды вечером я вышел от Сули в салун, вот прямо как сегодня, то нашел там Хадсона, цедившего из маленького стаканчика бурбон, который сразу объявил Року что платить за выпивку буду я. Из чего я сделал вывод, что Хадсон что-то узнал.

— Твой Браун жил в «Лучшем Западном отделе», — сказал он сразу. — Прожил две недели. Пару раз к нему один из ваших приходил, — Хадсон спохватился и пояснил для меня: — из русских, в общем. Как зовут не знаю, но он работает на другого вашего, — Хадсон полез в карман и вытащил оттуда бумажку с накарябанным карандашом словом: — «Льоха Костч…»…

— Кощей, — я поправил шерифа до того как он сломает язык, пытаясь выговорить это простое слово. — У которого угольная пристань?

— Он, — подтвердил шериф. — Но как его зовут — никто не вспомнил. Длинный, волосы седые, руки все в чернилах, — он показал толстым пальцем на свои костяшки. — Один глаз чуть прикрыт.

— Это у ваших «чернила», а у наших «партаки», — усмехнулся я. — Что-то еще?

— Жил осторожно. На улицу не выходил не выглянув в окна и из двери аккуратненько. Опасался чего-то.

— Было чего, наверное, — усмехнулся я.

— Это точно.

В общем, что-то Хадсон все же нарыл. Леху Кощея я знаю — это такой невысокий и не слишком худой персонаж с южно-русским акцентом, который держит не только угольный причал, но и трактир «Берег», и конюшню. Леха с виду и по манерам типичный авторитет, но с понятиями — не беспределит, ведет себя прилично, «торпеды» при нем тоже культурные, скорее даже и не «торпеды», а «сотрудники». И «Берег» — кабак очень приличный. Нет, играют там всерьез, понятное дело, и Леха держит банк, но борделя при нем нет, драки не поощряются, для этого салуны есть, приветствуется степенство поведения, и еще там кормят вкусно. Причем тем, что ни в каком салуне и отеле здесь не получишь — и соленья, и сало под водку, и холодец бывает, и вообще еда здоровая и правильная, не бургеры с сэндвичами.

Понятно, что Леха уголовник, но уголовником он был там, где вокруг все больше приличные люди. Здесь же, где все население такое, поэтому Леха вроде как и столп общества, а у местных русских, каких в городке очень немало, вообще в постоянном авторитете. А вот у «висельников» репутация беспредельщиков и отморозков, так что связать Леху с ними… нет, я может чего-то и не знаю, но как-то сомнительно все.

Опять же в отношения американской и русской, или скорее русскоязычной уголовной среды вмешивался такой факт: у русских убийца, то есть мокрушник, по всем понятиям считается низовой ступенью в иерархии. Если не умеешь проблемы решать без крови, то авторитета тебе не видать — дурак потому что, ума нету. У американцев же склонность мочить ближних своих как раз авторитету добавляет. Мачизм такой. Крутости больше. Поэтому две эти криминальные среды в этом мире сосуществуют параллельно и, по большому счету, мало пересекаются. Бывают и конфликты, но редко, потому что и бизнес-интересы делятся.