Вне закона - Страница 28

Здесь, в краях где степи встречаются с лесом и где легко наткнуться на волков, олени пытаются держаться опушек. В поле под снегом и на снегу много сухой травы, но случись опасность — убегают в лес. Тот же волк не может так прыгать через препятствия как олень, отстает сразу, так что волки как раз стараются отрезать добычу от деревьев.

А я как раз на опушке заваленного буреломом леска и пристроился. Я ведь не волк, у меня винтовка есть. Место здесь удачное — широкое поле сжимается с двух сторон лесочком и глубоким оврагом, и блуждающие группы оленей заходят в эту «воронку» часто, просто других путей нет. Было бы у волков мозгов побольше, они бы тут только и охотились. А так здесь самый дальний выстрел будет метров в сто пятьдесят, как раз в этом самом месте. По такой цели как олень для меня и не дистанция вовсе.

Вообще в степи здесь зверья всякого хватает, от сурков до буйволов, напоминающих смесь бизона и мускусного быка — почти таких же лохматых. Их стада тут тоже часто шляются, даже мимо одно успело пройти, но буйвол для меня не добыча — не разделать и не увезти все одному, взрослый под тонну, а то и больше весит, ну и мяса с него можно чуть не половину от этого веса взять. Только мясо так себе, жесткое и не слишком вкусное. И можно взять толстую шкуру, которая идет на седла, ремни, кобуры и сапоги. И даже тулуп что на мне сейчас, из такой шкуры и сделан, как раз из зимней, к лету она редеет и линяет. Поэтому и охотятся на них те, для кого это работа. А я так, для себя, просто свежатинки захотелось, да и охоту люблю.

Большой палец в толстой кожаной перчатке с тихим щелчком оттянул курок «Марлина 336» — шестизарядной рычажной винтовки под патрон 30–30. Самый олений калибр из здесь доступного, по баллистике что-то вроде СКС получается. Механизм тихо щелкнул, перескочив с полувзвода на боевой взвод. Прижав цевье к стволу дерева, за которым схоронился, я подвел прицел-рогульку к лопатке одного из молодых оленей, идущих сзади. Попаду правильно — оба легких пробью, сразу ляжет.

— Ничего, тебя в самый раз. Тебе не рожать и даже коров ты пока не трахаешь, не заслужил еще, — прошептал я скорее про себя, чем вслух. — И самый старший в окрестностях дольше старшим оставаться будет.

Указательный палец чуть погладил вогнутую поверхность спускового крючка, лег на него, замер на секунду, вместе с дыханием, а затем слегка потянул назад. Курок сорвался, грохнул трескучий сухой выстрел, ветер мгновенно отнес в сторону облачко дыма. Лязгнувший рычаг сдернул затвор, который выбросил стреляную гильзу, а дружно сорвавшиеся с места олени, точнее — двое из них, огромными, почти нереальными прыжками поскакали сперва в поле, а затем резко свернули к лесу. А тот, в которого я целился, лежал на боку, слабо подергивая всеми четырьмя ногами. А потом и дергаться перестал, затих.

— Говорил же, что хорошее здесь место, — ухмыльнулся я, поднимаясь на ноги и быстро заталкивая патрон в магазин.

Сменив кожаные перчатки на грубые брезентовые, я закинул винтовку за плечо, поднял утонувшую в снегу еще теплую гильзу, дернул с места санки на широких полозьях, и потопал к темной туше, горой возвышающейся из снега. Плетенные из толстых ивовых прутьев и сыромятных ремней снегоступы не давали проваливаться. Пусть и без них можно, много снега здесь не наметает, все ветер уносит, но все равно устанешь больше. А на лыжах здесь не покатаешься, сухая трава не позволит.

Ну вот и добыча. Большой черный олений глаз равнодушно смотрит в серое низкое небо, язык вывален, снег возле морды немного кровью окрашен — легкие как раз и пробило, как и целился. В боку дыра, светло-бурая шерсть вокруг нее тоже намокла от крови. Достав из-за пазухи флягу с водой, которую туда прятал чтобы не замерзла, отпил немного, с удовольствием покатав воду во рту. Ну вот, с удачной охотой, получается. Можно начинать свежевать.

Схватив тушу за заднюю ногу, я перевернул ее не спину. Промявшийся снег так и зафиксировал ее, даже придерживать не нужно. Изогнутый нож мягко вышел из ножен и я сделал первый разрез по шкуре убитого оленя, оттягивая ее в сторону и обнажая белую бескровную мездру. Теперь придется повозиться, потому как хочу не только освежевать, а еще и мясо срезать. Оставлю костяк волкам, а заодно тащить будет легче. Ушел я от города километров на восемь, примерно, не ближний свет назад топать. Тем более по темноте, все же скоро смеркаться уже начнет. Ну да ничего, дорогу я не потеряю, тут сперва овраг за путеводную нить, линейный ориентир, так сказать, а затем опушка леса, а от всяких неприятностей у меня и «марлин» есть, и «ругер» в кобуре. Разберемся.

Как ожидал, так и вышло, мясо в мешках свалил на санки уже тогда, когда сумерки собирались превратиться в ночь. Заодно заметил на опушке леска росомаху, тихо подошедшую пока я возился с тушей. Залегла за корягой, вроде как спряталась. Ну да, будет ей теперь ужин. Росомахи здесь, к слову, крупные, больше тех, что «в той жизни» приходилось видеть, килограмм на тридцать подчас тянут. Да и нападают они здесь иногда на людей, хотя и приручаются легко, если взяты маленькими. У нас в Батлер-Крик у одного русского мужика такая во дворе живет — и ничего, ни его не кусала, ни гостей покуда.

Но эта терпеливо ждет, нападать не пытается. Хищники в этих краях уже ученые, и с запахом оружия знакомы, и с видом, человека пытаются избегать. Хотя рассказывали, что года два назад зимой от волков житья не было, почему-то те сбивались в огромные стаи и активно создавали проблемы, на них большую загонную охоту устроили. Хватило, похоже, потому что с тех пор, как говорят, волки людей десятой дорогой эти места обходить стали.